Одиночество горько заплакало и долго сидело, уткнувшись лицом в ладони. Солнце село за горизонт, холодный ветер возвестил о наступлении ночи, а Одиночество все сидело на придорожном камне и не спешило найти себе ночлег. Пошел дождь, но Одиночество не двигалось. Дождь кончился и стало совсем холодно, но Одиночеству, казалось, было все равно. Оно просидело так до утра, а когда солнце выглянуло из-за крон деревьев, Одиночество встало, размяло затекшие ноги и отправилось назад, туда, где оставило свое сердце. На лице его были неуверенность и печаль… Но ноги, сами, вели его туда, куда нужно. Одиночество шло долго, стоптало ни одну пару сапог, ни один раз листва сменила свой цвет и вот, наконец, оно увидело дом у дороги и девушку на крыльце. Ту девушку. Оно подошло к ней и сказало, - «Здравствуй, я вернулось за своим сердцем и за тобой. Не будешь ли ты так добра, отдать мне его назад или разделить со мной мое одиночество?»

Девушка посмотрела на Одиночество своими большими карими глазами и ответила, - «Прости, я не просила тебя оставлять мне свое сердце. Оно было очень горячим и обжигало мне руки. Поэтому я разделила его с постоянством и мой очаг теперь всегда горячий. Я не хочу делить с тобой твое одиночество, потому что у меня есть постоянство и теплый дом. Но если твое сердце так сильно тебе нужно, забери его.» Одиночеству стало больно, стыдно и холодно. Оно заставило себя улыбнуться и уходя, сказало, - «Не нужно мне возвращать мое сердце. Пусть оно согревает твой дом. Одно знание этого сделает меня менее одиноким. Прощай. И береги свое постоянство» . И Одиночество ушло. И больше никогда не возвращалось. Да и не нужно было, ведь главное оно сделало.

Добавлено (08.09.2008, 03:43)
---------------------------------------------
Надо развеселиться. Повторюсь))

ХВАЛА ВЕЛИКОМУ ЛИСУ.

Наш клан зовётся ВаэлдФокс,
Тут дружный коллектив играет,
Тут нет обиды, горя, слёз,
Нас кое-что объединяет!

То кое-что не что-то, нет!
Не пиво, не вино, не водка,
Не дым от вредных сигарет,
Не кокс, не общая девчонка. (если кто-то подберёт другую РАЗУМНУЮ рифму - милости просим)

А кое-что оно - ого!!!
Огромное, и гордо реет!
Оно виднеется вдали
И светло светлым светом светит.

И увидать его не всем,
Увы, дано в сей жизни праздной.
Но те, кто видят, (бугога)
Должны напоминать всем часто

О том, что вот она, вдали,
Ещё чуть-чуть, ещё немного
И мы дойдём, хоть все в пыли,
Хоть сбиты в кровь босые ноги.

А после (ну когда дойдём)
Мы вместе дружно оглянёмся.
Волна улыбок, счастье, смех -
Ведь ЦЕЛЬЮ кое-что зовётся!

03:42 08.09.2008 г. Москва
с любовью ваш Шумер Ацтекович Майя

LOLыБЕЛЬНАЯ

Спит усталое криветко, Ктулху спит.
Тихо всхлипывая эмо в уголке сопит.
За день мы устали очень, скажем:
БОР! Спокойной ночи!
Браузер закрывай, баю-бай.

Здесь под бздю пропатчить можно КДЕ,
И с блондинкой пообщацца на КАПСЕ,
Здесь живет Сотона аццкий
Дружит он с кониной бл*дской.
Ты им пожелай баю-бай.

Здесь есть циски и куищще,
И обосранные свитчи,
Глазки закрывай, баю-бай...

BlackAura

Я ветки сакуры цветущей
Склоню рукой к себе поближе
И, глядя на закат горящий,
Я прошепчу как можно тише:
Я так тебя любить хотела,
Хотела быть как можно ближе.
И разумом любовь владела,
И от любви сносило крышу.
Но я ушла, сказав: прости.
И не грусти ты понапрасну.
Коль вместе быть мы не смогли,
Я, как закат, сама погасну.
И не увижу я весну,
Забуду то, что было раньше.
И здесь, под сакурой, усну.
Мне все равно что будет дальше…

P.S. если понравится, то выложу еще... Можно даже и прозу вам представить...

Та боль, что в сердце есть, прольется на бумагу.
И ты, подняв глаза, изобразишь отвагу.
Покажется другим, что солнце светит вновь.
Но знаешь только ты, как стынет в жилах кровь.

Глаза горят огнем, а на душе тоска.
И рана глубока, и дуло у виска.
Поднимешь ли главу, в последний раз пред тем,
Чтобы с улыбкой встретить страшный свой удел?

Но вот заходит тот, в чьих силах усмирить
Пылающий костер. Он кровь не даст пролить.
В глазах его лишь тьма, а в голосе покой.
И он тебе прошепчет тихо тихо: Грешник, стой!

И покоришься ты той мощи и уму,
Ведь воспротивиться не сможешь ты ему.
Опустится рука, потухнет взор огня.
Не смерти править бал, что будет сего дня.

Ты обретешь покой среди ночной тиши.
Где смогут исцелиться раны у души,
Что вверила себя и счастие узнала,
Ведь встретила она того, кого всегда искала.

***
Я разбитого сердца собираю осколки,
Я погрязла во тьме, на душе воют волки.
Так скажи, мой король, для чего моя жизнь,
Если в ней нет тебя? О тебе есть лишь мысль.

Я хотела любить, жить любимой тобой,
Но слова и мечты оказались игрой.
Боль - подруга моя, будет вечно со мной,
Говоря мне всегда: «Он не твой, он не твой!»

Так зачем же мне быть на земле без тебя?
Жить и ждать счастья миг, умоляя, любя!
Я погибну в бою, приму смерть от клинка,
Чтобы жизнь твоя стала светла и легка.

И я, сидя на облаке в белом плаще,
Ощущая луч солнца не бледном челе,
Посмотрю на тебя, упаду пред врагом,
Сберегу жизнь твою своим белым крылом…

Стоял жаркий июльский полдень… Человек в плаще шел по оживленным городским улочкам… И, хотя в этот воскресный день на улицах было полно народу, его никто не видел. Он умел стать незаметным. Его научили этому его жизнь, его судьба, его предназначение. Он шел сквозь наряженную толпу людей, изредка задевая кого-то из зевак и праздных граждан, сталкиваясь с ними плечом… Один из горожан попытался высказать свое возмущение, но застыл на месте, пораженный взглядом этого человека… Его лицо было скрыто тьмой капюшона, в глубине этой тьмы блестели лишь глаза… Но в этом блеске не было ни теплоты, ни жалости… Лишь холодная жестокая решимость… В его глазах была такая глубокая жизненная мудрость, как будто этот человек бродил по земле несколько десятков веков… Прохожий отшатнулся под взглядом этих глаз, но не смог сдержать себя и посмотрел вслед уходящему человеку в плаще… Его удивила та легкость и грация, с которой передвигался этот неизвестный… Не смотря на довольно крупную комплекцию, передвигался он очень легко; он словно летел, не касаясь земли своими сапогами. Когда тот скрылся из виду, смешавшись с толпой, прохожий развернулся и зашагал прочь от этого места. Ему казалось, что он до сих пор видит эти глаза, что прожигают насквозь. Он и не думал, что, спустя некоторое время вновь встретит этого человека, страшного в своей грациозной мощи…
А он все шел по улочкам, заполненным веселым праздным людом. Он знал этот город, знал каждую улицу, каждый дом, каждый камень в мостовой… Когда-то он жил здесь, когда давно… Когда был еще юн и носился вместе со своими друзьями, такими же простыми мальчишками, по всем улицам и переулкам этого города. Но он не чувствовал ностальгии, он не скучал по нему… Теперь этот город был ему чужд, как были чужды и все горожане, со своими проблемами, страхами и страстями… Он был далек от этого… Та жизнь, что он вел, отучила его от воспоминаний и бесплотных мечтаний о завтрашнем дне. Было только «здесь и сейчас»… Уже много лет он не знал, встретит ли он следующий восход солнца, ощутит ли тепло его лучей… Хотя его глаза и привыкли к темноте, он видел во тьме ночи не хуже, чем в солнечный день, он любил солнце… Оно давало ему силу… Оно давало ему силу и теперь, ведя его вперед…
Он шел по улицам, шел к своей цели… И никто не мог остановить его на пути к ее достижению… Ни один смертный не смог бы этого сделать, а боги не посмели бы… Он знал, что близок к конечному пункту своего путешествия. Но он не чувствовал волнения, не чувствовал страха… Ничего, кроме решимости в достижении своей цели…
Он поставил себе эту цель много лет назад. Но казалось, что прошли уже века. Она родилась в тот день, когда на его глазах была зверски убита вся его семья. Ему, 15-летнему юноше, тогда показалось, что под ногами разверзлась пропасть. Он падал в нее, в его сердце были боль, ярость и жажда мести. Только они на своих черных крыльях подняли его со дна, поставили на ноги и дали силы. Тогда, поглощенный чувствами, он поклялся отомстить, но, со временем, все чувства покинули его сердце, оставив только холодную и расчетливую решимость исполнить эту клятву.
Он долго шел к этой цели. Год за годом он учился убивать, убивать, не оставляя следов. Передвигаться так, чтобы никто не заметил где он прошел. И самое главное – учился подавлять свои эмоции. Он научился их скрывать, потом подавлять. Теперь он вообще ничего не чувствовал. Он ставил себе цель и добивался ее. Пользуясь только своим мастерством и знаниями, полученными за годы его новой жизни. Жизни без дома, без семьи, без друзей. Единственным его другом был и остается клинок. Он еще ни разу его не подводил. Клинок был для него не просто оружием, не просто вещью, несущей смерть его врагам. Он стал частью его, продолжением его руки. Исполнителем его решений. Верным другом и соратником.
У него не было чувств, но еще осталась память. Он помнил все, до мельчайших подробностей. Пусть говорят, что те, кто убил многих людей, не помнят никого и не придают смерти большого значения, это не относилось к нему. Возможно, он пытался этим компенсировать те воспоминания, которых у него не было и не могло быть. Воспоминания, наполненные светом и теплом, как когда-то, а не кровью и болью тела. Теперь его радовала эта боль, она давала ему чувство того, что он жив, что он может чувствовать. Пусть хотя бы это, но чувствовать. Только эти ощущения роднили его с теми живыми еще людьми, что он встречал на своем пути. Больше ничего общего у них не было. Смерть всегда была рядом с ним. Она постоянно стояла у него за спиной. И ждала, ждала своего часа. Того часа, когда придет его время, и она заберет его с собой. В ее царство. Царство вечного покоя или вечных мук. Он знал, что и там ему не будет покоя, слишком много жизней он отнял. И она это знала. Но, пока не пришло это время, она довольствовалась душами тех, чьи тела он оставлял за собой.
Воспоминания часто посещали его, вот и сейчас, по пути к конечной цели, он вспоминал. Вспоминал то, чем жил последние годы – достижением своей цели. Он всю свою жизнь положил на это. Ему было 15 лет, когда он первые взял в руки меч. Он не знал, как с ним обращаться, он не знал, как к нему относиться. Тогда, давно, он еще ничего не знал. Он был один в мире, враждебном и чуждом ему. Мире, где царят только деньги, власть и смерть. Он не знал, как жить в этом мире, как в нем выживать. Везде, во всем этом мире он был один, был чужд миру настолько, насколько этот мир был чужим ему. Но он выжил, выжил благодаря своей цели. Только желание исполнить свою клятву придавало ему сил, направляло и вело за собой.
Теперь же он был самым искусным убийцей. Он превзошел всех своих учителей. Время и стремление к достижению своей цели натренировали его тело и укрепили его дух. Сейчас никто бы и не узнал в нем того юнца, который бежал по улицам ночного города прочь, прочь от родного дома. Дома, в котором поселилась смерть. Он помнил этот дом, помнил до мельчайших деталей. Сколько раз он мысленно снова и снова гулял по этому дому. Любовался изразцами, мозаиками на полу и витражами в окнах. Стоял в тени деревьев в саду, слушал журчание воды в фонтане. Слышал смех матери, играющей с маленькой сестрой, и строгий голос отца, выговаривающего что-то нерадивому управляющему. Как это было давно. Порой ему начинало казаться, что этого не было вовсе, что это были всего лишь его сны. А он всегда, всю свою жизнь был один. И не было у него ни своего дома, ни сада, никого и ничего. Только он сам, его клинок и смерть за плечами.
Ему едва исполнилось 17, когда он впервые отнял жизнь у человека. Он уже тогда кое-что умел. Было ли это врожденное ощущение своего тела и клинка или же он с такой легкостью впитывал в себя новые знания, подобно морской губке, впитывающей воду за секунды. Он мог перенять любой прием и боевой навык, стоило ему только его увидеть, или встретиться с ним в бою. Видимо, благодаря этому дару, он день за днем становился все более умелым воином.
Но это будет потом. А пока он остался один без близких и родных ему людей, без крова над головой и пищи. Но в этом мире, чтобы иметь то, что нужно, необходимы деньги. Таков закон выживания. Он стал браться за любую работу, чтобы заработать денег, ибо ему претила даже сама мысль о воровстве. Он работал грузчиком, рабочим, каменщиком. Лишения только закаляли его и разжигали в нем еще большую ненависть к тому, кто лишил его всего, и он все сильнее жаждал отомстить. Но он понимал, что, работая грузчиком, он не добьется цели. Поэтому он отправился в город, где была школа наемников. Люди говорили, что там обучают воинскому ремеслу. Конечно же, шепотом, добавляли, что обучают там не просто наемников, а наемных убийц. Он поступил туда и начался процесс обучения.
В первый день его пребывания там их подняли, когда только-только начало разгораться небо, готовящееся к появлению солнца. Его и еще десятерых юношей, приблизительно одного с ним возраста, вывели во внутренний двор здания, в котором располагалась школа. Несомненно, стоит рассказать об этой школе подробнее. Здание это было построено из желтого кирпича и было разделено на две части. В правом крыле, имевшем высоту в два этажа и выход на не слишком оживленную улицу города, располагалась администрация школы, если ее можно было так назвать. Ибо вся администрация состояла лишь из главы школы и наставника. Главой школы был мужчина лет около сорока, невысокого роста и с пронзительными серыми глазами, в которых светились ум и безграничная власть. Никто не осмеливался с ним спорить. Его тело, не смотря на возраст, сохраняло хорошую физическую форму. Передвигался он уверенно и грациозно. В каждом его движении сквозили сила и непоколебимая уверенность. Каждый из учеников видел его только несколько раз за все время своего пребывания в этой школе. Большую часть времени ученики проводили с наставником. Наставник был немногим старше лет двадцати пяти, но при этом имел взгляд старика. Карие глаза смотрели так, будто хотели вынуть душу из каждого, что в них заглянет. Его правую щеку пересекал шрам. В отличие от многих обитателей этого городка, он всегда был гладко выбрит, хотя и прятал свое лицо под капюшоном плаща, выходя на улицу. Он ходил в широком плаще, прикрывавшем его тело полностью и скрывавшем его многочисленное оружие, что он постоянно носил с собой. Передвигался он мягко и бесшумно, с какой-то, почти звериной ловкостью. Он был похож на большого сильного кота. Порой он даже производил впечатление спокойного человека, но никто бы не рискнул вступить с ним в противоборство. Настолько мощной была исходящая от него спокойная сила. К нему никто и никогда не обращался по имени. Да, по сути, никто этого имени и не знал. Все ученики звали его Наставник.
На первом этаже левого крыла располагались мастерская и кухня. На втором – спальное помещение для учеников и учебный зал. Глава и наставник считали, что, наряду с физической подготовкой, каждый ученик должен был быть обучен грамоте, письму, математике и химии. Стоит отметить, что в изучении последнего, особое внимание уделялось ядам и противоядиям. В общих чертах, касающихся их будущей профессии, ученикам преподавали анатомию и астрономию. Из тех, кто поступал в эту школу, обучение заканчивали только единицы. Это были лучшие ученики, преуспевшие во всех науках, преподаваемых здесь. Помимо занятий и тренировок, каждый из учеников в обязательном порядке помогал поддерживать жизнедеятельность школы. Работа на кухне, в мастерской, уборка двора. Через все это прошел, и неоднократно, каждый ученик. Мастера и повар, служившие в школе, жили в помещении, построенном на другой стороне двора. Это было деревянное одноэтажное здание, построенное вплотную к стене. Стены окружали двор и здания школы со всех сторон. Это был отдельный город в городе. Там же стоял под навесом стол, сколоченный из грубых досок, за которым принимали пищу ученики, вместе с мастерами и наставником. Следует отметить, что наставник не отделялся от своих учеников, он ел вместе с ними, тренировался, спал. А спали ученики в пустой комнате на тонких матрасах, накрываясь только своими плащами. В них воспитывали стойкость духа, крепость тела и готовность переносить любые условия существования.
Вернемся же к событиям, что произошли в тот день. Наставник, пришедший к ним в спальное помещение, разбудил их и приказал всем срочно выйти во двор. Срочно мало у кого получилось, ибо только позднее они научатся просыпаться в любой момент и готовыми к молниеносным действиям. Когда все вышли во двор, наставник ждал их, стоя в тени здания. По своему обыкновению, он был одет в простую полотняную рубашку, и доходившую ему до середины бедер и плотные штаны, заправленные в высокие сапоги из мягкой кожи. Эта одежда не стесняла движений и имела простой вид. Возможно, его можно было бы принять за простого горожанина, если б не меч и кинжалы, притороченные к поясному ремню, что был также на нем надет. Его широкий длинный плащ, который он всегда надевал поверх своей повседневной одежды, выходя за пределы школы, был аккуратно свернут и лежал рядом с ним на небольшом клочке травы, что еще зеленела под деревом, а не была нещадно вытоптана сапогами учеников и тех, кто проживал в этом закрытом сообществе. Они все берегли этот оазис посреди песка и камня, что окружали их везде. Наставник выстроил их во дворе, еще сонных и не вполне готовых внимать его тихому и спокойному, но властному голосу. Он обвел их всех взглядом. Казалось, что он просто бегло оглядывает их, на самом же деле он подмечал каждую, даже самую незначительную, на первый взгляд, деталь. Многие из учеников сжались под этим взглядом, это не укрылось от их наставника. То, что он видел в глазах этих мальчишек, не радовало его. Он видел перед собой юнцов, часть из которых попала сюда только потому, что была абсолютно потеряна и была рада даже той малой возможности, обрести хоть что-то и хоть какую-то цель в своей жизни, ненужной уже никому, даже им самим. Другие же были настолько одержимы злобой и жаждой мести, мести к тому миру, что окружал их и казался им столь враждебным. Который они, даже и не зная его толком, уже ненавидели. Однако один из его учеников не только не сжался под испытующим взглядом своего наставника. Наоборот, он выпрямился и прямо и открыто смотрел ему в глаза. Этот взгляд не был похож на те, что он видел или чувствовал на себе прежде, ведь, как правило, его ученики долгое время после начала обучения страшились встретить в открытую этот взгляд. В нем не было ни страха затравленного зверька, оставшегося один на один с жестоким, неизученным и страшным миром, враждебном по отношению к нему, ни потерянности. Была только решимость и уверенность. Уверенность в себе и своей силе. И пусть еще не было той уверенности в мастерстве и знании, но уверенность в силе духа и желании достижения поставленной цели, компенсировали все, чего пока не хватало.